Тексты песен   >   П > Песни Марии Магдалины Донецк > Аввакум в изгнании

Песни Марии Магдалины Донецк - Аввакум в изгнании - текст песни, слова, перевод, видео

Исполнитель: Песни Марии Магдалины Донецк

Название песни: Аввакум в изгнании

Дата добавления: 01.09.2023 | 06:48:03

Просмотров: 3

0 - текст верный

0 - текст неверный

Ознакомьтесь с текстом песни Песни Марии Магдалины Донецк - Аввакум в изгнании

Дмитрий Сергеевич Мережковский СТИХОТВОРЕНИЯ 1883 — 1887
Dmitry Sergeevich Merezhkovsky poems 1883 - 1887
ПРОТОПОП АВВАКУМ
Protopop Avvakum
I
I
Свят Христос был тих и кроток <…>
Holy Christ was quiet and meek <...>
………………………………………………………….
……………………………………………………….
Горе вам, Никониане! Вы глумитесь над Христом, —
Woe to you, Nikonian! You mock Christ, -
Утверждаете вы церковь пыткой, плахой да кнутом!
You affirm the church torture, the plane and whip!
………………………………………………………….
……………………………………………………….
Горе вам: полна слезами и стенаньями полна
Woe to you: full of tears and walls full
Опозоренная вами наша бедная страна.
Our poor country disgraced by you.
Но Господь за угнетенных в гневе праведном восстал,
But the Lord rebelled in the angles of the righteous,
И прольется над землею Божьей ярости фиал.
And it will spill over the earth of God's rage Fial.
Нашу светлую Россию отдал дьяволу Господь:
Our bright Russia was given to the devil the Lord:
Пусть же выкупят отчизну наши кости, кровь и плоть.
Let our bones, blood and flesh be redeemed.
Знайте нас, Никониане! Мир погибший мы спасем;
Know us, Nikonian! We will save the world of the deceased;
Мы столетние вериги на плечах своих несем.
We are carrying centenary Verigs on our shoulders.
За Христа — в огонь и пытку!.. Братья, надо пострадать
For Christ - into the fire and torture! .. Brothers, we must suffer
За отчизну дорогую, за поруганную мать!
For the homeland is dear, for the scolded mother!
II
II
Укрепи меня, о, Боже, на великую борьбу,
Strengthen me, oh, God, to the great struggle,
И пошли мне мощь Самсона, недостойному рабу…
And the power of Samson went to me, an unworthy slave ...
Как в пустыне вопиющий, я на торжищах взывал
As a crying in the desert, I appealed on the merchants
И в палатах, и в лачугах сильных мира обличал.
Both in the wards and in the shacks of the strong world convicted.
Помню, помню дни гоненья: вот в цепях меня ведут
I remember, I remember the days of the race: here in the chains they lead me
К нечестивому синклиту, как разбойника, на суд.
To the wicked synclite, as a robber, to the court.
Сорок мудрых иереев издевались надо мной.
Forty wise priests mocked me.
И разжегся дух мой гневом — поднял крест я над главой
And my spirit was enjoyed - I raised the cross over the head
И в лицо злодеям плюнул, и, как зайцы по кустам,
And in the face he spat in the villains, and, like hares in the bushes,
Всё антихристово войско разбежалось по углам.
All the Antichrist army fled in the corners.
«Будьте прокляты! — я крикнул, — вам позор из рода в род:
“Be cursed! - I shouted, - you shame from family to family:
Задушили правду Божью, погубили вы народ!»
You strangled the truth of God, you destroyed the people! ”
Но стрельцов они позвали, ополчились на меня.
But they called Streltsov, took up arms against me.
Речи полны дикой брани, очи — лютого огня.
Speech is full of wild scolding, eyes - fierce fire.
И как волки обступили, кулаками мне грозят:
And as the wolves surrounded, they threaten me with fists:
«Еретик нас обесчестил, на костер его!» — кричат.
"The heretic was dishonored, on his bonfire!" - Shouting.
То не бесы мчатся с криком чрез болото и пустырь, —
Then not demons rush with a cry through a swamp and a wasteland -
Чернецы везут расстригу Аввакума в монастырь.
The blacks are taking Avvakum's cutting to the monastery.
Привезли меня в Андроньев, — тут и бросили в тюрьму,
They brought me to Androniev, - here they threw me to prison,
Как скотину, без соломы — прямо в холод, смрад и тьму.
Like cattle, without straw - right in the cold, stench and darkness.
Там, глубоко под землею, в этой сумрачной норе,
There, deep under the ground, in this gloomy hole,
Думал с завистью я, грешный, о собачьей конуре.
I thought with envy, sinful, about dog cone.
III
III
Я три дня лежал без пищи, — наступал четвертый день…
I lay for three days without food, - the fourth day came ...
Был то сон, или виденье, — я не ведаю… Сквозь тень —
There was a dream, or a vision - I do not know ... through the shadow -
Вижу, двери отворились, и волною хлынул свет,
I see the doors opened, and the light poured in a wave,
Кто-то чудный мне явился, в ризы белые одет.
Someone was wonderful to me, white dressed in ries.
Он принес коврижку хлеба, он мне дал немного щец:
He brought the rug of bread, he gave me a little bristle:
«На, Петрович, ешь, родимый!» — и любовно, как отец,
"On, Petrovich, eat, darling!" - And lovingly, like a father,
Смотрит в очи, тихо пальцы он кладет мне на чело,
He looks at his eyes, he puts his fingers quietly on my brow,
И руки прикосновенье братски-нежно и тепло.
And the hands are fraternal touched, no matter and warm.
И счастливый, и дрожащий, я припал к его ногам,
And happy and trembling, I fell to his feet,
И края святой одежды прижимал к моим устам.
And the edges of the holy clothes pressed to my mouth.
И шептал я, как безумный: «Дай мне муки претерпеть,
And I whispered like a crazy: “Let me endure the torment,
Свет-Христос, родной, желанный, — за Тебя бы умереть!..»
The light is Christ, dear, welcome,-to die for you! .. "
IV
IV
Это было на Устюге: раз — я помню — ввечеру
It was on Ustyug: one - I remember - in
Старца божьего Кирилла привели мне в конуру.
The elder of God Cyril brought me to Konura.
С ним в тюрьме я прожил месяц; был он праведник душой,
With him in prison I lived a month; He was a righteous soul
Но безумным притворялся, полон ревности святой.
But he pretended crazy, full of holy jealousy.
Всё-то пляшет и смеется, всё вполголоса поет,
Everything is dancing and laughing, everything sings in an undertone,
И, качаясь, вместо бубнов, кандалами мерно бьет;
And, swinging, instead of tambourines, shafts with shackles;
День юродствует, а ночью на молитве он стоит,
The day is jurous, and at night he stands in prayer,
И горячими слезами цепи мученик кропит.
And with hot tears the martyrs sprinkles.
Я любил его; он тяжким был недугом одержим.
I loved him; He was a serious illness.
Бедный друг! Как за ребенком, я ухаживал за ним.
Poor friend! Like a child, I looked after him.
Он страдать умел так кротко: весь в жару изнемогал,
He knew how to suffer so meekly: he was exhausted in the heat,
Но с пылающего тела власяницы не снимал.
But he did not take off from the flaming body.
Я печальный голос брата до сих пор забыть не мог:
I still could not forget my brother's sad voice:
«Дай мне пить!» — бывало скажет; взор — так нежен и глубок.
"Let me drink!" - it happened to say; The gaze is so gentle and deep.
На руках моих он умер; безмятежно и светло,
He died in my arms; Serene and light,
Как у спящего младенца, было мертвое чело.
Like a sleeping baby, there was a dead brow.
И покойника, прощаясь, я в уста поцеловал:
And the deceased, saying goodbye, I kissed the mouth:
Спи, Кириллушка, сердечный, спи, — ты много пострадал.
Sleep, Kirillushka, cordial, Sleep - you were injured a lot.
Над твоей могилой тихой херувимы сторожат;
A quiet cherubim is watching over your grave;
Спи же, друг, легко и сладко, отдохни, усталый брат!
Back, friend, easy and sweet, rest, tired brother!
V
V
В конуре моей подземной я покинут был опять
I was left in my underground Konura again
Целым миром. Даже время перестал я различать.
The whole world. Even the time I stopped distinguishing.
Поглупел совсем от горя: день и ночь в углу сидишь,
I threatened completely with grief: you sit in the corner day and night,
Да замерзшими ногами в землю до крови стучишь.
Yes, frozen legs in the ground, you knock on the blood.
Если ж солнце в щель заглянет и блеснет на кирпиче,
If the sun looks into the gap and shines on a brick,
И закружатся пылинки в золотом его луче, —
And dust dust in his golden beam will bend, -
Я смотрел, как паутина сеткой радужной горит,
I watched as a web with a rainbow grid.
И паук летунью-мошку терпеливо сторожит.
And the spider with a flying can patifles.
На заре я слушал часто, ухо к щели приложив,
At the dawn, I often listened, putting my ear to the gap,
Как в лазури крик касаток беззаботен и сч
How in azure a cry of killer whales is carefree and score
Смотрите так же

Песни Марии Магдалины Донецк - Боже мой, на пути слабнут силы мои

Песни Марии Магдалины Донецк - 1003 Птички Божьи домой собирайтесь

Песни Марии Магдалины Донецк - Сергей Демидович Не плачь священник

Песни Марии Магдалины Донецк - Благодарю, Господь, за хлеб насущный

Песни Марии Магдалины Донецк - Ми прийшли сьогодні

Все тексты Песни Марии Магдалины Донецк >>>