МДС от 25.01.2008 - Михаил Кликин - Мужик - текст песни, слова, перевод, видео
Ознакомьтесь с текстом песни МДС от 25.01.2008 - Михаил Кликин - Мужик
- Анна! Поди сюда! Анна! - кричала старая Агафья в завешенное пожелтевшим тюлем окно с растрескавшимися наличниками. Никто не отзывался. Она постучала сухим кулачком в дребезжащее стекло и, прильнув к нему лицом, заглянула в избу. Но толком ничего там не разглядела и вновь закричала: - Ты спишь что ли? Выдь на минуту! Анна! Эй!
- Anna! Come here! Anna! - shouted the old Agafya into the window paved with a yellowed tulle with cracked platbands. No one spoke. She tapped a dry fist into a rattling glass and, clinging to him, looked into the hut. But she really didn’t see anything there and screamed again: “Are you sleeping?” Stay for a minute! Anna! Hey!
Было раннее августовское утро. Опухшее розовое солнце нехотя поднималось над далеким лесом. По земле стелились седые полотнища тумана, цеплялись за кусты, за изгороди, стекали в низинки, завивались локонами под ленивыми порывами только что проснувшегося утреннего ветерка. Стояла прозрачная тишина. Лишь где-то вдалеке считала чужие годы кукушка, да четыре деревенских петуха устроили привычную утреннюю перекличку. Не мычали коровы, не блеяли козы, не тявкали собаки - деревня умирала, доживала последние годы, постепенно кончалась от старости.
It was an early August morning. The swollen pink sun reluctantly rose above the distant forest. The gray cloths of the fog stood on the ground, clung to the bushes, to hedges, dragged into the lowlands, curled with curls under the lazy impulses of the newly awakened morning breeze. There was a transparent silence. Only somewhere in the distance the cuckoo considered other people's years, and four village roosters arranged the usual morning roll call. The cows did not mumble, the goats did not bleat, the dogs did not yell - the village was dying, lived in recent years, gradually ended from old age.
Когда-то, давным-давно, здесь было почти сорок дворов, стояла церковь, в тридцатом году разрушенная большевиками. В свое время была в деревне и каменная двухэтажная школа-шестилетка, построенная советской властью, и свой медпункт, и почта, и телятник, и птичник... Теперь же все заросло крапивой и иван-чаем, чиканом и лебедой. Даже грунтовая дорога, что прежде рассекала деревню вдоль, оказалась нынче никому не нужной и постепенно исчезла под широкими листьями лопухов. Брошенные осиротевшие дома с выбитыми окнами и вросшими в землю дверьми потихоньку гнили. Ломались под собственной тяжестью стропила, проваливались крыши, рушились пустые дворы. И только бревенчатые срубы, с головой заросшие дикой травой, еще стояли, не сдаваясь неумолимому времени... И казалось странным, как в этом забытом уголке еще живут четыре дома, четыре избы. Невероятно, но в затерянной деревне еще как-то жили четыре старухи...
Once, a long time ago, there were almost forty yards here, there was a church, destroyed by the Bolsheviks in the thirtieth year. At one time, there was a stone two-story six-tape school built by the Soviet government in the village, and its medical center, and the post office, and the calf, and the house ... Now everything has become overgrown with pointing and Ivan Chime, Chican and Lebed. Even the dirt road, which previously cut the village along, was now no need for anyone and gradually disappeared under the wide leaves of the burdocks. Throwing orphaned houses with broken windows and doors grown into the ground slowly rotted. They broke under their own weight of the rafters, roofs fell through, empty courtyards collapsed. And only log log cabins, overgrown with wild grass, still stood, not giving up the inexorable time ... And it seemed strange, as four houses, four huts still live in this forgotten corner. Incredibly, but in the lost village there were still four old women somehow ...
Агафье было зябко, и она поплотнее запахнулась в рваную телогрейку и поправила серую шаль, наброшенную на плечи.
Agafier was chilly, and she smells more tightly into a torn quilted jacket and straightened her gray shawl, thrown over her shoulders.
- Померла ты там, что ли, прости, Господи? - пробормотала она и вновь постучала в низкое окно.
“Have you died there, sorry, Lord?” she muttered and tapped the low window again.
Занавеска отдернулась, и в окне показалось худое старушечье лицо, изрытое глубокими морщинами и окаймленное растрепанными седыми волосами.
The curtain pulled away, and in the window it seemed a thin old woman, lifted by deep wrinkles and bordered by disheveled gray hair.
- Чего барабанишь? - глухо донеслось сквозь стекло.
- Why are you drumming? - Mully came through the glass.
- Мужик-то у тебя?
- Do you have a man?
- Нет его. В лес ушел ни свет, ни заря. - Анна со стуком распахнула облупленные рамы. - А почто он тебе?
- He is not here. Neither light nor dawn went into the forest. - Anna opened the peeling frames with a knock. - And what about you?
- У колодца ворот сломался. Сделать бы надо. Ручка лопнула. Чуть меня не зашибла. И ведро-то теперь не достанешь.
- At the well, the gate broke. It would be necessary to do. The pen burst. I almost knocked me down. And now you won’t get a bucket.
- Нет его. В лес ушел, - повторила Анна и пригласила: - Может заглянешь, соседка?
- He is not here. He went into the forest, ”Anna repeated and invited:“ Can you look, neighbor? ”
- Идти бы уж надобно... А как появится, ты его попроси.
- It would be necessary to go ... And how will it appear, you ask him.
- Ладно.
- Okay.
Они помолчали немного. Агафья не торопилась уходить, она присела на завалинку, сунув мерзнущие руки в карманы. Анна наполовину высунулась из окна, ветер перебирал ее седые космы, вплетая в волосы невесомые нити августовской паутины.
They were silent for a bit. Agafya was in no hurry to leave, she crouched on the rubble, putting her freezing hands in her pockets. Anna half leaned out of the window, the wind sorted her gray -haired cosmas, weaving the weightless threads of the August web into her hair.
- Опять к железякам своим ушел? - спросила Агафья.
- Again, went to my pieces of iron? Agafya asked.
- Ага. В лес.
- Yeah. In the forest.
- И зачем они ему?
“And why are they to him?”
- Машина это его.
- The car is his.
- А ты-то откуда знаешь?
- How do you know?
- Знаю. Он сказал.
- I know. He said.
- Так он же немой.
- So he's dumb.
- Немой, немой... - передразнила Анна, но пояснять ничего не стала.
“Dumb, dumb ...” Anna mimicked, but she began to explain anything.
Они вновь замолчали, греясь в лучах нежаркого утреннего солнышка.
They fell silent again, basking in the rays of the non -fire morning sun.
- Странный он у тебя все-таки.
- He's still strange.
Анна ничего не ответила.
Anna answered nothing.
- И крыльцо бы мне подделать надо, - вспомнила Агафья. - А то совсем уже сгнило. С водой боязно ходить, не дай Бог, сломается под ногой, так всю оставшуюся жизнь и пролежишь... Скажи уж ему и про крыльцо, ладно?
“And I should fake the porch,” Agafya recalled. - And then it was completely rotten. It’s scary to walk with water, God forbid, it will break under your foot, so you will lie for the rest of your life ... Tell him about the porch, okay?
- Ладно...
- Okay...
- Что бы мы без него делали? Какой ни есть, а все мужик. Пособить чего, принести. Матрене, вон, крышу дранкой перекрыл. Огород копает... - Агафья долго вздохнула, выдержала паузу и повторила: - И что бы мы без него делали?
- What would we do without him? Whatever it is, but all a man. Establish something, bring. Matrena, over, blocked the roof of a hand. The garden is digging ... - Agafya sighed for a long time, paused and repeated: - And what would we do without him?
- Уйдет он скоро, - сказала Анна.
“He will leave soon,” said Anna.
- Как уйдет? - всполошилась Агрипина.
- How will it leave? - Agripina was alarmed.
- А вот так. Сделает свою машину и уйдет.
- But like this. Will make his car and leave.
- Как же так? А мы?
- How so? And we?
- Жили же раньше...
- We lived before ...
- Сжечь ее надо&
- Burn it &