Тексты песен   >   Н > Николай Якимов > Декабрьская Ночь

Николай Якимов - Декабрьская Ночь - текст песни, слова, перевод, видео

Исполнитель: Николай Якимов

Название песни: Декабрьская Ночь

Дата добавления: 23.08.2023 | 08:32:03

Просмотров: 3

0 - текст верный

0 - текст неверный

Ознакомьтесь с текстом песни Николай Якимов - Декабрьская Ночь

Альфред де Мюссе. Декабрьская ночь
So you are mourn that I can hardly
Однажды, в детстве, после школы,
You will admit my evil rock in you.
я в нашей зале невеселой
There are so many meekness in your smile,
один читал на склоне дня;
So you pour tears compassionally ...
вошел и сел со мною рядом
When you are here, lovingly I feel God;
ребенок в черном, с кротким взглядом,
My angry is my anxiety,
как брат, похожий на меня.
You look like a way of friendship.


Склонясь, печальный и прекрасный,
But who are you? Not an angel given by God,
к свече, пылающей неясно,
The head of the soul of human.
он в книгу стал глядеть со мной;
Here I am tormented, but you are strange! -
к моей руке челом прижался
You are silent at the sight of my tears.
и до рассвета так остался --
I have been familiar with your power for twenty years,
в мечтах, с улыбкою немой.
unknown creature

You pity me, but your participation
В мое пятнадцатое лето
not warm; You smile, but happiness
по вереску в дубраве где-то
Do not share mine.
однажды брел я наугад;

прошел и сел в тени древесной
Today you reached the deadline again;
весь в черном юноша безвестный,
night darkness poured,
похожий на меня, как брат.
The wind was lonely beaten in the window.

My sadness was empty:
Я у него спросил дорогу;
But there remained a languid imprint,
держал он лютню и немного
Still the jamming of the heat of the melting;
шиповника в пучок связал;
And I thought about the passion of the treacherous,
с очаровательным приветом,
And slowly, like a dark fabric,
слегка оборотясь, букетом
My life was torn to pieces.
на ближний холм он показал.


I collected letters, a strand of hair - debris
Во дни слепой сердечной жажды
recent love- he collected everything;
я у огня рыдал однажды,
and the voice of the past, not to the best loud,
измену первую кляня;
He repeated empty oaths.
поближе к трепетному свету
Lovely dust, not daring to part with it,
сел кто-то, в черное одетый,
I stroked, trembling and quiet.
как брат, похожий на меня.
Cry, heart, cry! To eat with tears

hurry up! After all, tomorrow, it can be
Дышал он сумрачной тоскою;
You will not recognize your tears.
он твердь указывал рукою,

в другой руке блестел кинжал,
I wrapped the remnants of these happiness
он знал мои глухие думы,
In a fragment of brown cloth.
но испустил лишь вздох угрюмый
Among the short -lived in the world,
и, как видение, пропал.
Perhaps the strand of hair is eternal.

As if in an underwater dusk immersed,
Во дни, когда, гуляка вольный,
I tortured the depths of oblivion;
подняв бокал, под гул застольный,
My log was lost in this darkness of the bottomless
любому тосту был я рад,--
I am buried over my love
одетый в черное, нежданно,
He sobbed over pale happiness.
сел рядом собутыльник странный,

похожий на меня, как брат...
And in

Он плащ стряхнул, на тощем теле
лохмотья пурпура висели,
и был он в миртовом венке,--
симво'л бесплодья, он склонился;
мы чокнулись, бокал разбился
в моей трепещущей руке.

А год спустя, порой ночною,
лежал недвижно предо мною
отец мой, вечностью объят;
у ложа смертного покорно
сел сирота в одежде черной,
похожий на меня, как брат.

Глядел он влажными очами,
увит терновыми шипами,
как ангел, нежен и уныл;
и лютня на земле лежала,
и в грудь вошел клинок кинжала,
и пурпур цвета крови был.

Его запомнил я так ясно,
что после в жизни я всечасно,
повсюду -- узнавал его;
поистине то -- призрак странный,
друг пасмурный и безымянный,
не демон и не божество.

Когда же, не стерпев страданья,
задумав дальние скитанья,
чтоб смерть найти иль вновь расцвесть,
я вышел из родного края,
нетерпеливо настигая
надежды призрачную весть,--

на склонах Пизы, в Апеннинах,
на Рейне, в Кельне, и в долинах
пологих Ниццы, и тиши
дворцов Флоренции священной,
в шале, стареющих смиренно
в альпийской горестной глуши,

и в Генуе, в садах лимонных,
в Вевэ, меж яблоней зеленых,
и в атлантическом порту,
и в Лидо, на траве могильной,
где Адриатика бессильно
лобзает хладную плиту,--

повсюду, где, среди простора,
оставил сердце я и взоры,
терзаясь раной роковой;
повсюду, где хандра хромая,
на посмеянье выставляя,
меня тащила за собой;

повсюду, где, тоской суровой
тоскуя по отчизне новой,
я шел за тенью снов моих;
повсюду, где, пожив так мало,
я видел все, что сердце знало,--
все ту же ложь личин людских;

повсюду, где в пустыне пыльной
я, словно женщина, бессильно
рыдал, закрывшись рукавом;
повсюду, где в лесу тернистом
душа цеплялась шелковистым,
легко теряемым руном;

повсюду, где дрема долила,
повсюду, где звала могила,
повсюду, где коснулся я
земли,-- садился при дороге,
весь в черном, человек убогий,
как брат, похожий на меня.

Откройся мне, ты, знающий все дали,
все колеи моих дорог!
Так скорбен ты, что я могу едва ли
в тебе признать мой злобный рок.
В твоей улыбке кротости так много,
так сердобольно слезы льешь...
Когда ты здесь, любовно чую Бога;
твоей тоске близка моя тревога,
на образ дружбы ты похож.

Но кто же ты? Не ангел, Богом данный,
руководитель душ людских.
Вот мучусь я, но ты -- и это странно! --
молчишь при виде слез моих.
Я двадцать лет знаком с твоею властью,
неведомое существо,
меня жалеешь, но твое участье
не греет; улыбаешься, но счастья
не разделяешь моего.

Сегодня вновь явился ты ко сроку;
лилась ночная темнота,
крылом в окно бил ветер одиноко,
моя печаль была пуста:
но там остался отпечаток томный,
еще лобзанья жар тая;
и думал я о страсти вероломной,
и медленно, подобно ткани темной,
рвалась на части жизнь моя.

Собрал я письма, прядь волос -- обломки
любви недавней,-- все собрал;
и голос прошлого, не в меру громкий,
пустые клятвы повторял.
Прелестный прах, не смея с ним расстаться,
я гладил, трепетен и тих.
Плачь, сердце, плачь! Слезами напитаться
поторопись! Ведь завтра, может статься,
ты не узнаешь слез своих.

Я завернул остатки счастья эти
в обрывок бурого сукна.
Среди недолговечного на свете,
пожалуй, прядь волос вечна.
Как бы в подводный сумрак погруженный,
я глубь забвения пытал;
мой лог терялся в этой тьме бездонной,
я над моей любовью погребенной,
над бледным счастием рыдал.

И во
Смотрите так же

Николай Якимов - Слушая Ляо Чжая

Николай Якимов - Волшебная скрипка

Николай Якимов - Я был только тем, чего ты касалась

Все тексты Николай Якимов >>>