А все эти наши проблемы, наши одышки, наши черные горячие неудачи оттого, что мы хватаем жизнь за лодыжку и сжимаем ее, и не знаем, что делать дальше. Как почти любимый - вдруг с губой искривленной неожиданно командует: "Марш в постель, мол". А она у нас воробышек, соколенок, голубая девочка с хрупкой нервной системой. Этот как в кино - вонючим дыша поп-корном, по бедру ладошкой потною торопливо, А она-то что? Идет за тобой покорно и живет с тобой, бессмысленной, несчастливой. И она смирится, душу смешную вынет и останется красивым бессмертным телом, но когда она наконец-то тебе привыкнет - ты поймешь, что ты давно ее расхотела.
And all these problems of ours, our shortness of breath, our black hot failures, are because we grab life by the ankle and squeeze it, and don’t know what to do next. Like an almost loved one - suddenly, with a curved lip, he unexpectedly commands: “March to bed, they say.” And she is our little sparrow, a falcon, a blue girl with a fragile nervous system. This one is like in the movies - stinking, breathing in popcorn, hurriedly running a sweaty palm down your thigh, But what about her? Follows you obediently and lives with you, senseless, unhappy. And she will reconcile herself, take out her funny soul and remain a beautiful immortal body, but when she finally gets used to you, you will understand that you have long since stopped wanting her.
Нужно нежно ее, так исподволь, ненарочно, отходя, играя, кудри перебирая, распускать ее по ниточке, по шнурочку, взявшись за руки собирать миражи окраин, и когда ты будешь топать в рубахе мятой и лелять в ушах мотив своего Пьяццолы, она выплеснет в лицо изумрудной мяты и накроет тебя своей радостью леденцовой.
You need to gently, so gradually, inadvertently, walking away, playing, sorting through the curls, unravel it by thread, by cord, holding hands to collect mirages of the outskirts, and when you stamp on the mint in your shirt and cherish the motif of your Piazzola in your ears, it will splash out in face of emerald mint and will cover you with its candy-like joy.
Я не знаю, что избавило от оскомин и куда мой яд до капли последней вылит, у меня весна и мир насквозь преисполнен светлой чувственности, прозрачной струны навылет, от движений резких высыпались все маски, ощущаю себя почти несразимо юной, я вдыхаю запах велосипедной смазки, чуть усталый запах конца июня. Я ребенок, мне теперь глубоко неважно, у кого еще я буду уже не-первой. А вокруг хохочет колко и дышит влажно, так что сердце выгибает дугой гипербол.
I don’t know what took the edge off my teeth and where my last drop of poison was poured, it’s spring and the world is completely filled with bright sensuality, a transparent string right through, all the masks fell out from sudden movements, I feel almost invincibly young, I inhale the smell of bicycle lubricant, a slightly tired smell of the end of June. I’m a child, now it doesn’t really matter to me who else I’m not the first. And all around you laugh causticly and breathe wetly, so that your heart arches into an arc of hyperbole.
И становится немножко даже противно от того, что я была неживей и мельче, и мечтала, что вот встретимся на Спортивной и не ты меня, а я тебя не замечу, и прикидываться, что мы совсем незнакомы, и уже всерьез устала, совсем застыла, и когда меня кидало в холодный омут оттого, что кто-то целует тебя в затылок. Только ветер обходит справа, а солнце слева, узнает, шуршит облатками Супрастина. Извини меня, я всё-таки повзрослела. Поздравляй меня, я, кажется, отпустила.
And it even becomes a little disgusting because I was lifeless and smaller, and dreamed that we’d meet on Sportivnaya and you wouldn’t notice me, but I wouldn’t notice you, and pretend that we were complete strangers, and I was already seriously tired, completely frozen, and when I was thrown into a cold pool because someone kisses the back of your head. Only the wind goes around on the right, and the sun on the left, he recognizes, rustling Suprastin’s wafers. Forgive me, I have matured after all. Congratulate me, I seem to have let go.
Это можно объяснить золотым астралом, теплым смехом, снежной пылью под сноубордом, я не знала, что внутри у меня застряло столько бешеных живых степеней свободы, я не стала старше, просто я стала тоньше, каждой жилкой, каждой нотой к весне причастна, вот идти домой в ночи и орать истошно, бесконечно, страшно, дико орать от счастья.
This can be explained by the golden astral, warm laughter, snow dust under a snowboard, I didn’t know that I had so many crazy living degrees of freedom stuck inside me, I didn’t get older, I just became thinner, with every vein, every note I am involved in spring, here we go home at night and scream heart-rendingly, endlessly, scary, scream wildly with happiness.
Мне так нравится держать это всё в ладонях, без оваций, синим воздухом упиваться. Мне так нравится сбегать из чужого дома, предрассветным холодом по уши умываться, Мне так нравится лететь высоко над миром, белым парусом срываться, как с мыса, с мысли. Оставлять записку: "Ну, с добрым утром, милый. Я люблю тебя. Конечно, в хорошем смысле".
I like to hold it all in my palms, without applause, to revel in the blue air. I so like to run away from someone else’s house, to wash myself head over heels in the pre-dawn cold, I so like to fly high above the world, to be taken off by a white sail, as if from a cape, from my thoughts. Leave a note: "Well, good morning, honey. I love you. Of course, in a good way."
Аля Кудряшева - Не бойся, милый, это как смерть из телека
Аля Кудряшева - А все эти наши проблемы...
Аля Кудряшева - Три, два, один - 34 - Мама на даче...
Аля Кудряшева - Девочка научилась расправить плечи ...
Аля Кудряшева - Мария и Марфа
Все тексты Аля Кудряшева >>>