Тексты песен   >   К > Келли и Гарсиа Лорка > Романс об испанской жандармерии

Келли и Гарсиа Лорка - Романс об испанской жандармерии - текст песни, слова, перевод, видео

Исполнитель: Келли и Гарсиа Лорка

Название песни: Романс об испанской жандармерии

Дата добавления: 19.05.2021 | 01:52:03

Просмотров: 5

0 - текст верный

0 - текст неверный

Ознакомьтесь с текстом песни Келли и Гарсиа Лорка - Романс об испанской жандармерии

Их кони черным-черны,
Their horses of black-black
и черен их шаг печатный.
And the black step is printed.
На крыльях плащей чернильных
On the wings of the ink
блестят восковые пятна.
Wax wax spots.
Надежен свинцовый череп -
Reliable skull -
заплакать жандарм не может;
to cry the gendarme cannot;
идут, затянув ремнями
go tightening belts
сердца из лаковой кожи.
Hearts of varnish skin.
Полуночны и горбаты,
Midnight and horns,
несут они за плечами
they carry by shoulders
песчаные смерчи страха,
Sands of fear
клейкую тьму молчанья.
The adhesive darkness of silence.
От них никуда не деться -
They are not going anywhere -
мчат, затая в глубинах
Mchat, in depths
тусклые зодиаки
Dull zodiacs
призрачных карабинов.
Ghost Carabins.


О звонкий цыганский город!
About the ringing gypsy city!
Ты флагами весь увешан.
You are fueled all flags.
Желтеют луна и тыква,
Yellow moon and pumpkin,
играет настой черешен.
Playing infusion is cherry.
И кто увидал однажды -
And who saw once -
забудет тебя едва ли,
will forget you hardly
город имбирных башен,
City of ginger towers,
мускуса и печали!
Musk and sadness!


Ночи, колдующей ночи
Night siring night
синие сумерки пали.
Blue twilight fell.
В маленьких кузнях цыгане
In small forge Gypsies
солнца и стрелы ковали.
The sun and arrows were koving.
Плакал у каждой двери
Each door cried
израненный конь буланый.
Wounded bouling horse.
В Хересе-де-ла-Фронтера
In Jerez de la Frontera
петух запевал стеклянный.
Rooster fought glass.


А ветер, горячий и голый,
And the wind, hot and naked,
крался, таясь у обочин,
Saveed, pulling the Okolin,
в сумрак, серебряный сумрак
in dusk, silver dusk
ночи, колдующей ночи.
Nights, siring nights.


Иосиф и божья матерь
Joseph and God's Mother
к цыганам спешат в печали -
to the gypsies rushing in sorrow -
они свои кастаньеты
They are their kastaniet
на полпути потеряли.
halfway lost.
Мария в бусах миндальных,
Maria in the beads of almonds
как дочь алькальда, нарядна;
Like the daughter of Alcald, is elegant;
плывет воскресное платье,
Flowing Sunday dress
блестя фольгой шоколадной.
Glossy foil chocolate.
Иосиф машет рукою,
Joseph waves hand
откинув плащ златотканый,
throwing off the raincoat
а следом - Педро Домек
And followed - Pedro Domke
и три восточных султана.
And three eastern Sultan.


На кровле грезящий месяц
On the roof a shaping month
дремотным аистом замер.
a dense stork froze.
Взлетели огни и флаги
Flew lights and flags
над сонными флюгерами.
Over sleeping floors.
В глубинах зеркал старинных
In the depths of the mirrors of vintage
рыдают плясуньи-тени.
Drank dance-shadow.
В Хересе-де-ла-Фронтера -
In Jerez de la Frontera -
полуночь, роса и пенье.
Midnight, dew and singing.


О звонкий цыганский город!
About the ringing gypsy city!
Ты флагами весь украшен…
You are all decorated with flags ...
Гаси зеленые окна -
Gary Green windows -
все ближе черные стражи!
All closer black guards!
Забыть ли тебя, мой город!
To forget you, my city!
В тоске о морской прохладе
In longing about sea coolness
ты спишь, разметав по камню
You sleep, squeezing by stone
не знавшие гребня пряди…
Not knewing the ridge strands ...


Они въезжают попарно -
They enter in pairs -
а город поет и пляшет.
And the city sings and dances.
Бессмертников мертвый шорох
Immortals dead rustling
врывается в патронташи.
breaks into the cartridge.
Они въезжают попарно,
They enter in pairs
спеша, как черные вести.
Hurry, as black lead.
И связками шпор звенящих
And swing links
мерещатся им созвездья.
They merry the conversion.


А город, чужой тревогам,
And the city, someone else's alarms,
тасует двери предместий…
Halling doors treat ...
Верхами сорок жандармов
Tops forty gendarmes
въезжают в говор и песни.
Enter in touch and songs.
Часы застыли на башне
Watches froze on the tower
под зорким оком жандармским.
Under the Zortish Okom Gendarm.
Столетний коньяк в бутылках
Centenary
прикинулся льдом январским.
I was attracted by the ice of the January.
Застигнутый криком флюгер
Cracked with crying vane
забился, слетая с петель.
Crash, flowing with loops.
Зарубленный свистом сабель,
Chuck Sabel,
упал под копыта ветер.
fell under the hooves wind.


Снуют старухи цыганки
The old women of Gypsy will be sink
в ущельях мрака и света,
In the gorges of Mraka and Light,
мелькают сонные пряди,
flashes sleepy strands,
мерцают медью монеты.
Money with copper coins.
А крылья плащей зловещих
And the wings of the sinister
вдогонку летят тенями,
in the same time we fly by shadows,
и ножницы черных вихрей
and black vortex scissors
смыкаются за конями…
Close behind horses ...
У белых врат вифлеемских
White gates of Bethlehem
смешались люди и кони.
Mental people and horses.
Над мертвой простер Иосиф
Above the dead ease of Joseph
израненные ладони.
Palm wounded.
А ночь полна карабинов,
And the night is full of carbines,
и воздух рвется струною.
And the air rusts string.
Детей пречистая дева
Children is a prechilate virgin
врачует звездной слюною.
Doctors star saludy.
И снова скачут жандармы,
And again the gendarmes jump,
кострами ночь засевая,
bonfires night laying,
и бьется в пламени сказка,
and beats a fairy tale in the flame
прекрасная и нагая.
Beautiful and nagaya.
У юной Росы Камборьо
Young dew Camboro
клинком отрублены груди,
the blade is cut off,
они на отчем пороге
they are on the verge
стоят на бронзовом блюде.
Stand on a bronze dish.
Жандармы плясуний ловят,
Gendarme dancers catch
их за волосы хватая, -
their hair is grabbing, -
и розы пороховые
and roses powder
на улицах расцветают…
On the streets bloom ...
Когда же пластами пашни
When the pashni layers
легла черепица кровель,
Roof roofing lay down
заря, склонясь, осенила
Dawn, leaning, painted
холодный каменный профиль…
Cold Stone Profile ...


О мой цыганский город!
Oh my gypsy city!
Прочь жандармерия скачет
Away gendarmerie jumps
черным туннелем молчанья,
black tunnel silence
а ты - пожаром охвачен.
And you - the fire covered.
Забыть ли тебя, мой город!
To forget you, my city!
В глазах у меня отныне
In my eyes from now
пусть ищут твой дальний отблеск
Let your far gleam look
Игру луны и пустыни.
The game of the moon and the desert.


Ф.Г.Лорка
F.G.Lorka
===========================
===========================
Лорка не принадлежал ни к какой политической партии, хотя и считался левым. 19 августа 1936 по приказу франкистского центра в Севилье вместе со школьным учителем и двумя матадорами он был расстрелян в овраге Виснар в предгорьях Сьерра-Невады. Незадолго до смерти Лорке пришлось быть ответчиком по юридическому делу, причиной которого был «Романс об испанской жандармерии» – спустя восемь лет после опубликования стихотворения автора обвинили в том, что он опорочил безупречных и бесстрашных рыцарей правопорядка.
Lorca did not belong to any political party, although he was considered to be left. August 19, 1936 by order of the Frankist Center in Seville, together with the school teacher and two Matadora, he was shot in the Vistenary ravine in the foothills of Sierra Nevada. Shortly before the death of Lorca had to be a defendant on a legal business, the reason for which was the "romance about the Spanish gendarmerie" - eight years after the publication of the author's poem was accused of fading immaculate and fearless knights of the law enforcement.