Замирая, следил, как огонь подступает к дровам.
Frank, he watched the fire approach the firewood.
Подбирал тебя так, как мотив подбирают к словам.
I picked you up as the motive is selected to the words.
Было жарко поленьям, и пламя гудело в печи.
It was hot to the logs, and the flame buzzed in the stove.
Было жарко рукам и коленям сплетаться в ночи...
It was hot hands and knees to fall apart in the night ...
Ветка вереска, чёрная трубочка, синий дымок.
Divine heather, black tube, blue smoke.
Было жаркое пламя, хотел удержать, да не мог.
There was a hot flame, I wanted to hold it, but I could not.
Ах, мотивчик, шарманка, воробышек, жёлтый скворец —
Ah, motive, barrel organ, sparrows, yellow starling -
упорхнул за окошко, и песенке нашей конец.
He flew by the window, and the end of our song.
Доиграла шарманка, в печи догорели дрова.
The barrel organized, firewood burned out in the furnace.
Как трава на пожаре, остались от песни слова.
Like grass in a fire, the words remained from the song.
Ни огня, ни пожара, молчит колокольная медь.
No fire, no fire, the bell copper is silent.
А словам ещё больно, словам ещё хочется петь.
And the words still hurt, the words still want to sing.
Но у Рижского взморья всё тише стучат поезда.
But the Riga seaside is getting cunningly trains.
В заметённом окне полуночная стынет звезда.
In the noticeable window, the midnight is a star.
Возле Рижского взморья, у кромки его берегов,
Near the Riga seaside, off the edge of its shores,
опускается занавес белых январских снегов.
The curtain of white January snow falls.
Опускается занавес белый над сценой пустой.
The white curtain is lowered above the empty scene.
И уходят волхвы за неверной своею звездой.
And the magi leaves for the wrong star.
Остывает залив, засыпает в заливе вода.
The bay cools, falls asleep in the bay.
И стоят холода, и стоят над землёй холода.
And there are cold, and there are cold above the ground.
Юрий Левитанский, 1976
Yuri Levitansky, 1976
