Детско-юношеский хор преп. Иоанна Дамаскина - Видение Дивеевской старицы - текст песни, слова, перевод, видео

Исполнитель: Детско-юношеский хор преп. Иоанна Дамаскина

Название песни: Видение Дивеевской старицы

Дата добавления: 23.11.2022 | 11:18:03

Просмотров: 9

0 - текст верный

0 - текст неверный

Ознакомьтесь с текстом песни Детско-юношеский хор преп. Иоанна Дамаскина - Видение Дивеевской старицы

Зимняя ночь и трескучий мороз на дворе; Ели и сосны безмолвно стоят в серебре. Тихо, безлюдно, ни звука не слышно кругом; Бор вековой позабылся таинственным сном, В сизом тумане над белой поляной одна Робко, как призрак скользит золотая луна; Блещет огнями на рыхлых алмазных снегах, Ярко играя на скитских червонных крестах Мирно обитель в сугробах навеянных спит, Только вдали огонек одинокий блестит. В келье сосновой, окутанной трепетной мглой, Жарко лампада горит пред Иконой Святой. Пламя, мерцая, то гаснет, то, вспыхнув, дрожит; Старица Ксенья на Образ с любовью глядит. Катятся слезы из стареньких, слепеньких глаз; Шепчут уста: "О, Господь, заступись Ты за нас! Гибнет Россия; крамола по царству растет; Мутит нечистый простой православный народ. Кровь обагрила родные леса и поля, Плачет и стонет кормилица наша земля. Сжалься, Спаситель, над темной безумной страной: Души смири, распаленные долгой войной, Русь Православная гибнет, на радость врагам; Сжалься, Господь, не карай нас по нашим грехам. Боже великий, создавший и твердь и моря, К нам снизойди и верни нам родного Царя!.." Зимняя ночь и трескучий мороз на дворе; Ели и сосны безмолвно стоят в серебре. Тихо, безлюдно, ни звука не слышно кругом; Бор вековой позабылся таинственным сном. Жарко лампада горит пред Иконой Святой; Старица смотрит - и видит Христа пред собой: Скорбные очи с любовью глядят на нее, Словно хотят успокоить, утешить ее. Нежно сказать: "Не печалься, убогая дщерь, Духом не падай, надейся, молися и верь". Робко лампада, мерцая, во мраке, горит; Старица скорбно во мглу, в безнадежность глядит. Смотрит - и видит, молитву честную творя, Рядом с Христом Самого Страстотерпца Царя. Лик Его скорбен, печаль на державном Лице; Вместо короны стоит Он в терновом венце; Капли кровавые тихо спадают с чела;, Дума глубокая в складках бровей залегла. Смотрит отшельница, смотрит, и чудится ей - В Облик единый сливаются в бездне теней Образ Господень и Образ Страдальца-Царя... Молится Ксенья, смиренною верой горя: "Боже великий, единый, безгрешный, святой, Сущность виденья рабе бесталанной открой; Ум просветли, чтоб могла я душою понять Воли Твоей недоступную мне благодать!"... Зимняя ночь и трескучий мороз на дворе; Ели и сосны безмолвно стоят в серебре. Тихо, безлюдно, ни звука не слышно кругом; Бор вековой позабылся таинственным сном. Жарко лампада пред образом Спаса горит; Старица Ксенья во мглу, в беспредельность глядит. Видит она - лучезарный, нездешний чертог; В храмине стол установлен, стоит поперек; Яства и чаши для званых рядами стоят; Вместе с Иисусом Двенадцать за брашной сидят, И за столом, ближе всех, одесную Его Видит она Николая, Царя своего. Кроток и светел Его торжествующий Лик, Будто Он счастье желанное сердцем постиг, Будто открылись Его светозарным очам Тайны, незримые нашим греховным глазам. Блещет в алмазах Его драгоценный венец; С плеч ниспадает порфиры червленый багрец; Светел, как солнце, державный, ликующий взор; Ясен, безбрежен, как неба лазурный простор. Падают слезы из стареньких, слепеньких глаз: "Батюшка Царь, помолись Ты, Кормилец, за нас!" Шепчет старушка, и тихо разверзлись уста; Слышится слово, Заветное слово Христа: "Дщерь, не печалься; Царя твоего возлюбя, Первым поставлю я в Царстве Святых у Себя!" Зимняя ночь и трескучий мороз на дворе; Ели и сосны безмолвно стоят в серебре. Тихо, безлюдно, ни звука не слышно кругом; Бор вековой позабылся таинственным сном.
Winter night and crackling frost in the yard; If the pines are silent in silver. Quietly, deserted, no sound is heard around; The boron of the age -old was forgotten by a mysterious dream, in Siza fog over the white glade is timidly timid, like a ghost glides a golden moon; He shines with lights on loose diamond snow, vividly playing the skittic cherry crosses peacefully the monastery in the snowdrifts of the inspired sleeps, only in the distance a lonely light is shining. In the cell of Sosnova, shrouded in a quivering hare, a hot lamp is burning before the saint's icon. The flame, flickering, then goes out, then, flashing, trembling; The old woman Ksenya looks at the image with love. Tears roll from old, blind eyes; The mouth whisper: “Oh, Lord, you are a question of us! Russia is dying; seditious people grow up in the kingdom; the unclean simple Orthodox people are stirring. Blood was stained with native forests and fields, our land is crying and groaning. Current, the Savior, over a dark crazy country: Souls of humility, soldered by a long war, the Orthodox Rus' perishes, to the joy of the enemies; pressed, Lord, do not punish us according to our sins. The great God, who created both the firmament and the sea, to us and return our native king to us! .. "The winter night and the winter night and the winter night crackling frost in the yard; If the pines are silent in silver. Quietly, deserted, no sound is heard around; The boron of the age -old was forgotten by a mysterious dream. A hot lamp burns before the saint; The old woman looks - and sees Christ in front of him: mournful eyes look at her with love, as if they want to calm, console her. Gently say: "Do not be sad, wretening the daughter, do not fall in spirit, hope, pray and believe." Timidly lamp, flickering, in the darkness, burns; The old woman is mourn in the darkness, looks into hopelessness. He looks - and sees, honestly creating a prayer, next to Christ himself the tsar's mentor. His face is mournful, sadness on the sovereign face; Instead of a crown, it stands in a thorns crown; Bloody drops quietly fall from the brow;, the Duma deep in the folds of the eyebrows lay. The hermit looks, looks, and appears to her - the image of the Lord and the image of the sufferer -king merge in the abyss of shadows ... Ksenya prays, with a humble faith in grief: “God is great, one, sinless, saint, the essence of the vision of the slave of the unwritten open; Enlightenment, so that I could understand the will of your will, inaccessible to me! ”... Winter night and crackling frost in the yard; If the pines are silent in silver. Quietly, deserted, no sound is heard around; The boron of the age -old was forgotten by a mysterious dream. A hot lamp is burning before the image of the Savior; The old woman Ksenya is in the darkness, looks into infinity. She sees - radiant, unhealthy hell; The table is installed in the temple, stands across; Dishes and bowls for called rows stand; Together with Jesus, twelve are sitting behind the brave, and at the table, closest to all, she sees him to Nicholas, her king. His triumph and bright face, as if he had been desired by his heart, befell, as if he had been revealed to his luminous eyes of secrets, invisible to our sinful eyes. His precious crown shines in diamonds; Porphyry of the wormed buggar falls from the shoulders; Light, like the sun, a sovereign, gaze; It is clear, unhappy, like the sky azure. Tears fall from old, blind eyes: "Father king, you pray, the breadwinner, for us!" The old woman whispers, and the mouth opened softly; A word is heard, the cherished word of Christ: "Daching, do not be sad; love your king, I will put the first in the kingdom of saints at home!" Winter night and crackling frost in the yard; If the pines are silent in silver. Quietly, deserted, no sound is heard around; The boron of the age -old was forgotten by a mysterious dream.