Тексты песен   >   Е > Евгений Клячкин > Старение

Евгений Клячкин - Старение - текст песни, слова, перевод, видео

Исполнитель: Евгений Клячкин

Название песни: Старение

Дата добавления: 25.02.2022 | 11:58:05

Просмотров: 15

0 - текст верный

0 - текст неверный

Ознакомьтесь с текстом песни Евгений Клячкин - Старение

Виктору Голышеву
thing! Neither grief 'do not look, nor do I

But in the void - what did not evil it.
Птица уже не влетает в форточку.
This is for the better. A feeling of horror
Девица, как зверь, защищает кофточку.
Things are not peculiar. So pozhitsa
Подскользнувшись о вишневую косточку,
beside things will not show up
я не падаю: сила трения
Even if the thing is like death.
возрастает с паденьем скорости.

Сердце скачет, как белка, в хворосте
Exactly theses from the cave Minos,
ребер. И горло поет о возрасте.
Going to the air and ending the skin,
Это -- уже старение.
no horizon I see me - a minus sign

To the lived life. Acute than his sword
Старение! Здравствуй, мое старение!
the blade is, and they are cut off
Крови медленное струение.
The best part. So wine from sober
Некогда стройное ног строение
Away is cleaned, and salt - from fresh.
мучает зрение. Я заранее
I want to cry. But there is nothing to cry.
область своих ощущений пятую,

обувь скидая, спасаю ватою.
Bay in the drum about his trust
Всякий, кто мимо идет с лопатою,
to scissors, in which the fate of matter
ныне объект внимания.
hidden. Only the size of the loss and

makes mortal equal to God.
Правильно! Тело в страстях раскаялось.
(This judgment costs a tick
Зря оно пело, рыдало, скалилось.
Even in mind the naked couple.)
В полости рта не уступит кариес
Bay in the drum while you hold the sticks,
Греции древней, по меньшей мере.
With the shadow of his marching in his leg!
Смрадно дыша и треща суставами,
пачкаю зеркало. Речь о саване
еще не идет. Но уже те самые,
кто тебя вынесет, входят в двери.

Здравствуй, младое и незнакомое
племя! Жужжащее, как насекомое,
время нашло, наконец, искомое
лакомство в твердом моем затылке.
В мыслях разброд и разгром на темени.
Точно царица -- Ивана в тереме,
чую дыхание смертной темени
фибрами всеми и жмусь к подстилке.

Боязно! То-то и есть, что боязно.
Даже когда все колеса поезда
прокатятся с грохотом ниже пояса,
не замирает полет фантазии.
Точно рассеянный взор отличника,
не отличая очки от лифчика,
боль близорука, и смерть расплывчата,
как очертанья Азии.

Все, что и мог потерять, утрачено
начисто. Но и достиг я начерно
все, чего было достичь назначено.
Даже кукушки в ночи звучание
трогает мало -- пусть жизнь оболгана
или оправдана им надолго, но
старение есть отрастанье органа
слуха, рассчитанного на молчание.

Старение! В теле все больше смертного.
То есть, не нужного жизни. С медного
лба исчезает сияние местного
света. И черный прожектор в полдень
мне заливает глазные впадины.
Силы из мышц у меня украдены.
Но не ищу себе перекладины:
совестно браться за труд Господень.

Впрочем, дело, должно быть, в трусости.
В страхе. В технической акта трудности.
Это -- влиянье грядущей трупности:
всякий распад начинается с воли,
минимум коей -- основа статистики.
Так я учил, сидя в школьном садике.
Ой, отойдите, друзья-касатики!
Дайте выйти во чисто поле!

Я был как все. То есть жил похожею
жизнью. С цветами входил в прихожую.
Пил. Валял дурака под кожею.
Брал, что давали. Душа не зарилась
на не свое. Обладал опорою,
строил рычаг. И пространству впору я
звук извлекал, дуя в дудку полую.
Что бы такое сказать под занавес?!

Слушай, дружина, враги и братие!
Все, что творил я, творил не ради я
славы в эпоху кино и радио,
но ради речи родной, словесности.
За каковое реченье-жречество
(сказано ж доктору: сам пусть лечится)
чаши лишившись в пиру Отечества,
нынче стою в незнакомой местности.

Ветрено. Сыро, темно. И ветрено.
Полночь швыряет листву и ветви на
кровлю. Можно сказать уверенно:
здесь и скончаю я дни, теряя
волосы, зубы, глаголы, суффиксы,
черпая кепкой, что шлемом суздальским,
из океана волну, чтоб сузился,
хрупая рыбу, пускай сырая.

Старение! Возраст успеха. Знания
правды. Изнанки ее. Изгнания.
Боли. Ни против нее, ни за нее
я ничего не имею. Коли ж
переборщат -- возоплю: нелепица
сдерживать чувства. Покамест -- терпится.
Ежели что-то во мне и теплится,
это не разум, а кровь всего лишь.

Данная песня -- не вопль отчаянья.
Это -- следствие одичания.
Это -- точней -- первый крик молчания,
царствие чье представляю суммою
звуков, исторгнутых прежде мокрою,
затвердевшей ныне в мертвую
как бы натуру, гортанью твердою.
Это и к лучшему. Так я думаю.

Вот оно -- то, о чем я глаголаю:
о превращении тела в голую
вещь! Ни горе' не гляжу, ни долу я,
но в пустоту -- чем ее не высветли.
Это и к лучшему. Чувство ужаса
вещи не свойственно. Так что лужица
подле вещи не обнаружится,
даже если вещица при смерти.

Точно Тезей из пещеры Миноса,
выйдя на воздух и шкуру вынеся,
не горизонт вижу я -- знак минуса
к прожитой жизни. Острей, чем меч его,
лезвие это, и им отрезана
лучшая часть. Так вино от трезвого
прочь убирают, и соль -- от пресного.
Хочется плакать. Но плакать нечего.

Бей в барабан о своем доверии
к ножницам, в коих судьба материи
скрыта. Только размер потери и
делает смертного равным Богу.
(Это суждение стоит галочки
даже в виду обнаженной парочки.)
Бей в барабан, пока держишь палочки,
с тенью своей маршируя в ногу!
Смотрите так же

Евгений Клячкин - По ночной Москве идёт девчонка

Евгений Клячкин - Я люблю

Евгений Клячкин - Легли ресницы словно тени

Евгений Клячкин - Памяти Владимира Высоцкого

Евгений Клячкин - Романс Чёрта

Все тексты Евгений Клячкин >>>