Михаил Жванецкий - Трудности кино - текст песни, слова, перевод, видео
Ознакомьтесь с текстом песни Михаил Жванецкий - Трудности кино
Очень большие трудности у киношников. Самые большие, жуткие трудности у киношников. Прямо не знаешь. Требования к достоверности возросли, а танков старых нет, маузеров мало. Фрак народ носить разучился. Хамство и грубость в Сибири как раз получается ничего, а образование в Петербурге не идет пока. Аристократизм в Петербурге пока не идет. Если герой просто сидит - еще ничего, а как рот откроет - так пока не идет. Или, там, собственное достоинство, вот эта неприкасаемость личности...
Very big difficulties have filmmakers. The biggest, terrible difficulties have filmmakers. You don't know directly. The requirements for reliability have increased, but there are no old tanks, there are few mausers. The fake of the people has forgotten how to wear. Rudeness and rudeness in Siberia just turns out nothing, and education in St. Petersburg does not go yet. Aristocracy in St. Petersburg has not yet been going on. If the hero is just sitting - nothing yet, but how the mouth will open - so it does not go yet. Or, there, its own dignity, this is the untouchability of the personality ...
Чувствуется, что ему рассказывали. Может, требовали, ругали, зарплаты лишали, по больничному не платили. Ну, чтобы сыграл он чувство этого достоинства. И, видимо, хочет: и голову поднимает, и на цыпочки, и выпивает, чтоб укрепиться, но еще не знает как.
It is felt that he was told. Maybe they demanded, scolded, deprived salaries, did not pay for sick leave. Well, so that he plays a sense of this dignity. And, apparently, he wants to: he raises his head, and on tiptoe, and drinks to strengthen, but still does not know how.
Женская гордость - так, чтоб без мата, изнутри... Ну, еще когда лежит, укрывшись простыней, диктор говорит:
Women's pride - so that without a mat, from the inside ... Well, even when it lies, hiding, the announcer says:
"Гордая очень". А когда откроется, так еще пока не доносит - вздрагивает, косится, и это еще чувствуется.
"Very proud." And when it opens, it still does not report - it shudders, impresses, and it is still felt.
Граф английский - тоже неловко, боком, все боится войти к себе в замок. Ну, если пиджак от шеи на четверть отстает и шейка как пестик в колоколе, как же ты аристократизм покажешь, если штаны и пиджак надо непрерывно поддерживать?! Или руку королеве целовать, или панталоны держать. И руку пока еще надо у нее искать: она тоже пожать норовит.
Count English is also embarrassed, sideways, everyone is afraid to enter his castle. Well, if the jacket from the neck by a quarter lags behind and the neck is like a pestle in the bell, how can you show aristocracy if your pants and a jacket must be continuously maintained?! Or kiss the queen, or hold the pantalones. And I still have to look for her hand: she also strives to shake.
Еда не дается пока, вот не само глотание, а еда как трапеза. Старух на консилиум приглашали, но и они подрастеряли искусство еды: тоже норовят целиком заглотнуть и еще - в сумку. А это реквизит.
Food is not given yet, not swallowing itself, but food as a meal. The old woman was invited to the consultation, but they also regained the art of food: they also strive to swallow entirely and also in the bag. And this is the props.
И старики подзабыли ходьбу такую, чтоб пиджак не двигался отдельно от хозяина. Или - весь гитлеровский штаб в мундирах не по размеру, а диктор говорит, что вся Европа на них работает. Но это все внешне, конечно, и раздражает какого-то одного, кто остался в живых и еще помнит.
And the old people forgot to walk such that the jacket did not move separately from the owner. Or - the entire Nazi headquarters in uniforms is not in size, and the announcer says that all of Europe works for them. But all this outwardly, of course, annoys one who survived and still remembers.
Внутренне плохо идут споры, даже литературные. Все как-то придерживаются одного мнения и, ради Бога, не хотят другого, ради Бога.
Inwardly, spores, even literary. Everyone somehow adheres to one opinion and, for the sake of God, do not want another, for the sake of God.
Пока еще смешно выглядит преданность одного мужчины одной женщине, пока смешно выглядит. И вообще, обращение с женщиной, все эти поклоны, вставания, уважение, преклонение... Их делают, конечно, но за очень дополнительные деньги. Консультант один, лет восьмидесяти двух, тоже уже замотался: Душанбе, Киев, Фрунзе, Ташкент... "Извольте, позвольте", "Только после вас", "Я был бы последним подонком, мадам, если бы оставил вас в соответствующем положении". Не идет фраза: "Позвольте, я возьму на себя" - или: "Вам ведь трудно, разрешите я..." А уж фраза: "Я вами руководил, я отвечу за все" - прямо колом в горле стоит. А такая: "Мне не дорого мое место, дорого наше дело" - получается только по частям.
The devotion of one man to one woman looks funny while it looks funny. And in general, the treatment of a woman, all these bow, getting up, respect, admiration ... They are made, of course, but for very additional money. The consultant one, about eighty -two, also already shook: Dushanbe, Kyiv, Frunze, Tashkent ... "Wake, let me," only after you "," I would be the last scum, Madame if I left you in the appropriate position " . There is no phrase: “Let me, I’ll take on myself” - or: “It's hard for you, I will allow ...” And the phrase: “I led you, I will answer for everything” - there is right in the throat. And this: “I am not expensive for my place, our business is expensive” - it turns out only in parts.
Сложно пока стало играть эрудированного, мыслящего человека, и хоть исполнитель морщит лоб и прищуривается, такой перекос лица еще не убеждает.
It has become difficult to play a erudite, thinking person, and although the performer wrinkles his forehead and squints, such a skew of his face still does not convince.
Сохранились костюмы и обувь, но, когда мы над старинной дворянской одеждой видим лицо и всю голову буфетчицы современного зенитного училища, что-то мешает нам поверить в ее латынь.
Costumes and shoes have been preserved, but when we see the face of an old noble clothing and the whole head of the sideboard of the modern anti-aircraft school, something prevents us from believing in her Latin.
Группа американских ковбоев на лошадях пока еще криво скачет, и даже у лошадей наши морды.
A group of American cowboys on horses is still crookedly jumping, and even the horses have our faces.
Ну а там - баночное пиво, омары, крики "Я разорен!" или "Мне в Париж по делу!" хоть и русским языком, но ни исполнитель, ни аудитория этого языка пока не понимают.
Well, there - a can beer, lobsters, cries "I am ruined!" Or "I am in Paris on the case!" Although in the Russian language, neither the performer nor the audience is understood yet.
Но с уходом стариков со сцены и из зала равновесие между экраном и зрителем постепенно восстанавливается.
But with the departure of the elderly from the stage and from the hall, the balance between the screen and the viewer is gradually restored.
Смотрите так же
Михаил Жванецкий - Женский Язык
Михаил Жванецкий - Софья Генриховна
Михаил Жванецкий - Клуб кинопутешествий
Михаил Жванецкий - Вторая половина XX века
Все тексты Михаил Жванецкий >>>
Последние
Altan - Molly na gCuach Ni Chuilleann
Jody McBrayer - Unspeakable Joy
Популярные
Микола Янченко і Таня Денисюк - Ой,чого ж ти мамо
Мы покидаем начальную школу - плюс
Случайные
Мистер Твистер - Страна нежности
Cilek kokusu - Sen Sevda Misin
Axel Fischer - Du trgst keine liebe in dir