Я помню Чехова, стучащего в окно,
I remember Chekhov knocking on the window,
Слугою Фирсом, всеми позабытым.
Seris's servant, all forgotten.
Стучал и умалял: «Включите мне кино,
Pounded and cleaned: "Turn on my cinema,
Кино немое, чтобы я не слышал,
Cinema is a dumb so I do not hear
Суфлируйте мне жестами, мессир-тапёр,
Sofilate me gestures, Messir Tapper,
Пусть перевод неправильный,
Let the translation wrong
Но он хоть как утешит,
But he even comforts,
Ведь, знанье – это то, чего я не нашел,
After all, knowledge is what I did not find
А, правда – это то, чего на свете нету».
And the truth is what is wrong in the world. "
Я видел Гоголя, сидящего в углу
I saw Gogol sitting in the corner
С улыбкой киника и радостью аскета,
With a smile of China and the joy of Askta,
Горящая свеча смотрела на его
Burning candle looked at his
Лицо больное до скончанья века.
Patient face to the Skonchania Century.
Снимайте грим, блаженный ревизор,
Remove the makeup, a blissful auditor,
Юродивый поэт теперь не в моде,
Yreeny poet is now not in fashion,
Ваш нос не знал Пиноккио,
Your nose did not know Pinocchio,
Открывшего своим ключом Эдема двери,
Opened by his key edge door,
В которые бежим, в которые летим,
In which run, in which we fly,
Ломая под собой все лестницы и стены,
Breaking down all the stairs and walls,
И в зареве фанфар, и в отблесках фигур,
And in glow fanfar, and in the reflections of figures,
В стремленье к ангелам давно мы стали звери.
In the striking angels for a long time, we have become animals.
Я слышал Маяковского, ревущего слоном
I heard the Mayakovsky ruling elephant
В замочной скважине моей пустой квартиры,
In the keyhole of my empty apartment,
Засунув облако к себе в штаны, как мог,
Putting a cloud to his pants, as he could
Взрывался партиею красной паспортины.
The party exploded in red passports.
Я знаю Кинчева, танцующего бал
I know Kincheva dancing ball
С чертями голыми и падающим стерхом,
With bare and falling stero,
Ведущего рассказ с веления шута,
Leading story with the focus of the jester
В котором есть любовь, всё остальное – тени.
In which there is love, everything else is shadows.
Я с тенями играл и хлебом накормил,
I played with shadows and fed bread,
Чертёнка домового, что живёт в застенке.
Damn house that lives in the duct.
С ним ночью уходил в неведомы края,
I left him at night in the edge unknown,
А утром возвращался – Достоевский.
And in the morning I returned - Dostoevsky.
Завязан в бороде игрок и альтруист,
Tied in the beard player and altruist,
Неистовый гонец небесных эпилепсий.
Furious messenger of heavenly epilepsy.
Мой ближний, не стяжай, мой ближний, возлюби,
My neighbor, do not go, my neighbor, love,
Прости заблудшую Настасью, милый Мышкин.
Forgively lost Nastasya, cute myshkin.
Я – тоже Мышкин, но совсем не князь,
I am also Myskin, but not at all the prince,
Я – просто идиот, терпящий сны надеждой.
I am just an idiot that endure the dream.
Надежду потерял и веру посрамил,
Hope lost and faith satells,
Осталась лишь любовь летящей птицей в вечность…
Only the love of a flying bird in eternity remained ...
Партизаны Против Public Relations - Держись за воздух
Партизаны Против Public Relations - Отсюда я не убегу
Партизаны Против Public Relations - Вселенский поезд
Все тексты Партизаны Против Public Relations >>>
